Если долго всматриваться в бездну, можно начать видеть там опасность. Особенно если ты — министр внутренних дел Эстонии Лаури Ляэнеметс, который, кажется, обнаружил в церковных стенах нечто страшнее грехопадения — «враждебное влияние России».

Итак, правительство Эстонии решает, что пора бы слегка подредактировать Закон о церквях и приходах. Разумеется, исключительно ради безопасности государства, свободы граждан и всего светлого и демократического. На всякий случай. Вдруг кто-нибудь в будущем решит угрожать безопасности.

Депутат Варро Вооглайд (EKRE), вооружившись логикой (что уже само по себе революционно в современных политических дискуссиях), пытается понять: а за что, собственно, наказывают Эстонскую православную церковь Московского патриархата и Пюхтицкий монастырь? Где конкретные примеры их подрывной деятельности?

«Несмотря на мои неоднократные запросы, вы до сих пор не представили ни одного факта, из которого следовало бы, что они совершили какие-либо действия, реально угрожающие безопасности Эстонии, — лишь за то, что в будущем они могут стать угрозой безопасности. При этом предусмотрена наиболее строгая санкция, которую в принципе можно применить к юридическому лицу – т. е. принудительное прекращение деятельности», — заявил Вооглайд в парламенте, недоумевая, когда это в Эстонии начали карать за гипотетические преступления.

«Наше намерение – не закрыть их. Единственные желание, просьба и предложение, которые мы неоднократно обсуждали на встречах с ними и высказывали со стороны государства, – прекратить эти отношения и связи», — объясняет Ляэнеметс.

«Мы считаем, что каждый человек в Эстонии должен иметь возможность исповедовать свою веру свободно и спокойно, именно так, как он хочет. Однако при этом она не должна находиться под политическим влиянием. В данном случае мы говорим о политике России, которая очень враждебно настроена к Эстонии, жителям Эстонии, будущему Эстонии, свободе Эстонии», — продолжает министр.

Звучит фантастически: мы не видели преступления, но накажем заранее, потому что оно может случиться. Это не то чтобы прецедент, но в современной Европе, где ещё недавно читали Орвелла как антиутопию, такие заявления выглядят, мягко говоря, странно.

«Есть патриарх, находящийся в Москве; есть Патриарх Константинопольский, но не существует русского православия. Речь идет о православии в Эстонии. Каждый человек должен иметь возможность спокойно исповедовать свою веру и эту свободу. Это конституционное право правительство Эстонской Республики защищает и этим законопроектом», — говорит Ляэнеметс, объясняя, что русское православие в Эстонии — это как Шрёдингер: вроде бы есть, но одновременно его нет.

Закон, который пахнет 1937-м

Итак, что у нас в сухом остатке?

— Нет фактов, но есть подозрения.

— Нет конкретных преступлений, но есть возможность что-нибудь придумать.

— Нет русского православия, но есть православие без национального признака.

Так и рисуется картина будущего, в котором право на существование любой организации будет определяться исключительно лояльностью к «правильному» курсу. Сегодня это церковь, завтра — культурные общества, послезавтра — любые СМИ, кто не восхваляет демократию в правильной трактовке.

Чем всё это закончится? Скорее всего, очередным докладом в Брюсселе о «защите прав и свобод». Ведь нет ничего более парадоксального, чем ограничивать свободу во имя свободы.