В начале июля Европейская комиссия обнародовала проект долгосрочного бюджета Европейского союза на 2028–2034 годы. Помимо масштабных цифр — 1,816 трлн евро — внимание привлекла инициатива ввести пять новых общеевропейских налогов. По замыслу Брюсселя, они должны обеспечить примерно 20% поступлений в бюджет — около 58,5 млрд евро ежегодно. За официальной риторикой о “справедливом распределении нагрузки” и “экологическом переходе” всё чаще звучат мнения о том, что Европа настраивается на длительный режим мобилизационной экономики.

Что именно предлагает Еврокомиссия?

Среди пяти новых налогов:

1. Квоты на выбросы парниковых газов — 9,6 млрд евро в год будут централизованно перечисляться в общеевропейскую казну. Сейчас эти платежи поступают в бюджеты национальных правительств.
2. CBAM — углеродный пограничный налог на импорт — ещё 1,4 млрд евро в год. Этот механизм уже вызывает споры с ключевыми торговыми партнёрами ЕС.
3. Налог на неутилизированные электронные отходы — 15 млрд евро. Он будет рассчитываться по весу неутилизированной техники. Платить его будут производители и дистрибьюторы.
4. Общеевропейский табачный акциз — 11,2 млрд евро. Ставки должны быть выровнены по всей зоне ЕС.
5. Сбор с крупных компаний — фиксированный налог в 6,8 млрд евро в год с корпораций с оборотом свыше 100 млн евро, действующих в ЕС.

По замыслу Комиссии, эти меры позволят сократить нагрузку на национальные бюджеты и одновременно покрыть выплаты по общеевропейским займам, взятым во время пандемии.

Что не сказано напрямую

Официально акцент делается на необходимости восстановить фискальную устойчивость ЕС после ковидного кризиса. Однако масштаб и направленность фискальных инициатив дают основания предположить, что за фасадом борьбы с изменением климата и социальной справедливости скрывается иной — стратегический — мотив.

Во-первых, централизованное наполнение бюджета ЕС — это шаг в сторону формирования наднациональной экономической архитектуры с элементами федерализма. Для стран-членов это означает ослабление национального фискального суверенитета.

Во-вторых, в условиях растущей геополитической нестабильности и эскалации военного конфликта на восточной границе Европы, значительная часть бюджета будет неизбежно переориентирована на оборонные нужды. Уже сегодня Европейская комиссия требует нарастить военное производство, стимулирует военные инвестиции и субсидирует транснациональные военно-промышленные холдинги.

Можно говорить о начале формирования устойчивой финансовой базы для экономики, работающей в условиях длительной военной напряжённости — пусть пока и без официального признания этого факта.

Признаки мобилизационной логики

Несколько факторов указывают на то, что речь идёт не просто о налоговой реформе, а о структурном переходе:

• Налоги носят централизованный, наднациональный характер. Это прецедент, усиливающий власть Брюсселя.
• Удар по крупному капиталу и транснациональным корпорациям. Это не типичная политика мягкой фискальной стимуляции, которую ЕС проводил раньше.
• Экологическая и цифровая повестка преподносится как фискальный инструмент. То есть не как цель, а как средство наполнения бюджета.
• Параллельное увеличение расходов на оборону. На фоне фискального ужесточения — показательно.

Налоги ради мира или налоги ради войны?

Формально ЕС оправдывает инициативу заботой о справедливости и восстановлении после кризиса. Однако контекст, в котором происходит фискальная централизация, говорит о большем. Европа готовится к периоду затяжной нестабильности, где приоритет будет отдаваться устойчивости, дисциплине и военной готовности.

В таком контексте новые налоги выглядят не только как мера экономической устойчивости, но и как шаг к формированию долговременного финансового каркаса, способного поддерживать политику на фоне внешних угроз — и, возможно, на случай больших войн, которых никто не называет, но к которым, похоже, готовятся.